898
Постдемократия. Заменит ли искусственный интеллект политиков, экономистов и избирателей?
Как отмечено в фундаментальном исследовании на базе аудитории избирателей в США, экономические элиты и организованные группы, представляющие интересы бизнеса, оказывают существенное влияние на политику правительства, в то время как обычные граждане и массовые группы интересов в 21-м веке имеют крайне незначительное воздействие.
«Постдемократия»
Традиционная «прямая» демократия, которую пропагандирует, например, Илон Маск в отношении своих марсианских колониальных проектов, становится неэффективной после достижения сообществом определенной численности. В рамках небольшого поселения, колонии с жителями, знающими друг друга, такая форма самоуправления работает. Но по мере роста расстояний и численности — уже нет. Люди вынуждены делегировать часть своих прав своим представителям. Со всеми возникающими проблемами, от коррупции до агрессии и конфликтов между разными сообществами.
Представительная демократия в условиях доминирования манипулятивных технологий в СМИ со временем деградирует, превращается в «
постдемократию», а политико-экономическая элита приобретает черты аристократии, несмотря на внешние формальные атрибуты — выборы, сменяемость власти и т. д. Перестают работать процедуры обратной связи, элита подчас сознательно игнорирует оценочную информацию, необходимую для корректировки политико-экономического курса. Наступает эпоха «тоннельного» видения развития. Последнее приводит к масштабным экономическим и политическим кризисам и росту геополитической напряженности.
«Повестка» вытесняет дискурс
В современных государствах может происходить вытеснение традиционного либерального политического дискурса (процедур информационного обмена, прямой и обратной связей в политической системе) радикальной псевдолиберальной «повесткой» [В отличие от традиционного либерализма, допускающего наличие нескольких мнений, конкурирующих друг с другом, «псевдолиберализм» возводит в Абсолют отдельные идеологемы и фанатично преследует инакомыслящих] оторванной от реальных экономических проблем, искажающей обратную связь между обществом, элитой, центрами принятия решений и другими политическими акторами.
В результате доминирования «повестки» участники политической коммуникации лишаются критического мышления, становятся жертвами манипулятивных практик, а сама политическая система подобно человеку находится в плену своих же когнитивных ошибок и иллюзий. И если ошибки человека подробно описаны такими исследователями, как лауреат нобелевской премии по экономике Даниэль Канеман, то аналогичную типологию ошибок в отношении масштабных социальных систем, обладающих «квазиволей» и «квазисознанием», еще предстоит создать.
Хаос против порядка
Определенная доля хаоса, энтропии внутри политической системы способствует ее развитию, адаптации и приспособлению. Новая информация связана с валидационной выборкой, механизмами регуляризации и иными способами, препятствующими «переобучению» политической системы. Которое, в свою очередь, может приводить к «тоннельному видению» и когнитивным ошибкам, связанным с застывшей идеологией и отсутствием ротации кадров.
Политическая идеология, отражающая возможности политической системы по оценке и интерпретации внешних и внутренних вызовов и способствующая принятию адекватных ситуации решений, может быть уподоблена совокупности «весов» и «смещений» модели машинного обучения или нейросети (точнее — генеративно-состязательной нейросети, генерирующей новое идеологическое содержание, выполняющей креативную функцию воспроизводства смыслов у политической элиты).
Из истории мы знаем, что проблема любой политической идеологии — ее склонность к консерватизму, к традиции — она всегда ориентирована на тренинговый исторический датасет и критически настроена к валидационному. Разумеется, из благих побуждений — «Make it great again». В результате модель принятия решений «переобучается», ошибочно интерпретирует новые вызовы и принимает неэффективные решения. Продуцируется отрицательный кадровый отбор, и нарастает хаотизация процедур управления.
Есть, конечно, и другая крайность — радикальные форматы идеологии, в которых сокращается или полностью отменяется традиция, тренинговая выборка, а валидационная выборка подменяется «повесткой», синтетическим (надуманным) набором данных с большим количеством аномалий, выбросов, неполнотой информации.
Чтобы не допустить переобучения, необходима не только тренинговая, но и тестовая и валидационная выборки, а также процедуры регуляризации. Тренинговая выборка отражает «традиции» или условные «скрепы» политической системы. Тестовая выборка связана с решением текущих задач, оценкой событий недавнего прошлого, валидационная — с приспособлением, адаптацией и развитием, она как раз отражает «инновации».
Баланс «традиций» и «инноваций»
Можно сформулировать условную пропорцию для баланса традиций и инноваций «стабильного порядка» и «творческого хаоса» в политической системе. Примерно такие же пропорции можно рекомендовать и для кадровой политики, в рамках которой (условно) 70% управленцев являются консервативными специалистами, работающими со стабильными бизнес-процессами, 20% — кадровый резерв, проектный офис и внутренние агенты инноваций, 10% — привлекаемые со стороны эксперты, чья точка зрения, как минимум, выходит за рамки «тоннеля».
В состоянии баланса «традиций и инноваций» как политическая система, так и экономическая организация обеспечивает стабильность и развитие одновременно. И этими направлениями заняты разные отделы и сотрудники: не всегда эффективный проектный менеджер, ориентированный на изобретение нового, может освоить традиционный консервативный бизнес-процесс, и наоборот.
Другим немаловажным фактором уравнения является элемент хаоса и нестабильности в системе. Причем, как и в случае с человеком, подверженным стрессу, можно различать два вида стресса и, соответственно, два вида хаоса: деструктивный (разрушающий) хаос нарождается в результате дезинтеграции чрезмерно забюрократизированных процедур управления; конструктивный (созидающий) хаос нарабатывается в результате адаптации, приспособления к реальности и изменившимся условиям.
Новая модель голосования
В политическом управлении с целью избежать «переобучения» традиционной представительной демократии возможен отказ от принципа «1 избиратель = 1 голос». В современных условиях референдума или голосования «неквалифицированное большинство» всегда подвержено манипулятивным практикам и технологиям. В результате политическая система перестает получать обратную связь и замыкается в «иллюзии стабильности», лишается внутренних вызовов к развитию, а основной электорат, как уже было отмечено в исследовании американского общества, фактически устраняется от процесса обсуждения политических решений.
Означает ли это регресс, необходимость возвращения к сословиям, избирательному цензу или пресловутому «социальному рейтингу»? Отнюдь! Решение проблемы может привнести «плавающий» вес голоса каждого избирателя.
Если вопрос, выносимый на голосование, связан с профилем компетентности избирателя, его «вес» должен быть больше «1», если не связан, то меньше «1».
Нейронная электоральная сеть принимает следующую форму: каждый нейрон (избиратель) принимает переменную с исходной информацией (вопрос, ставящийся на голосование), переменные «весов» и «смещений», отражающий профиль компетенций голосующего, и возвращает прогноз или решение. Одновременно может быть несколько входных и исходящих данных (вопросов, поставленных на голосование).
В зависимости от «веса» и «смещения» будет свой результат. На выходе от нескольких «нейронов» мы получаем взвешенную сумму (скалярное произведение), которое можно интерпретировать как акт волеизъявления, но уже не одного человека, а всей совокупности действующих избирателей, чья воля в таком случае совпадает с волей всей коллективной политической системы.
Основанное на технологии, аналогичной блокчейну, голосование может быть прослежено и перепроверено каждым участником: входные данные, «веса» и «смещения» так же доступны. Что автоматически исключает сомнение в доверии к электронному голосованию. Единственный недостаток — подобная форма голосования перестает быть тайной. Поэтому пока подобная система является скорее теоретической моделью и одним из вариантов развития механизмов политического управления и самоуправления.
Почему все-таки управление нельзя поручить алгоритму?
Как правило, методы обучения нейросетей работают по принципу «черного ящика» и оценки итоговых результатов в сравнении с эталоном. Специалисты показывают нейросети примеры, а она определенным образом регулирует и выстраивает свои внутренние веса так, чтобы нужный человеку результат появлялся статистически чаще, чем ненужный. Нейросеть или модель машинного обучения не ищут истину, в своей работе они лишь минимизируют ошибку!
Для больших нейросетей не просто применяют функцию оценки ошибок, а строят еще одну нейросеть, которая оценивает результаты первой, то есть уже упоминавшуюся «генеративно-состязательную» нейросеть.
Можно ли построить нейросеть, моделирующую политическую систему? А в параллель ей «конкурирующую» нейросеть? В принципе — да. Для внутриполитической сферы можно использовать несколько нейросетей, отражающих, например, интересы политических партий и стоящих за ними экономических сил. Конкурируя друг с другом за голоса избирателей, они будут создавать более эффективные законы, нормы и правила, рационально организовывать процессы и процедуры политического управления.
То же самое справедливо и в отношении геополитики — конкуренция нескольких политических систем так же может быть смоделирована при помощи нейросетей. И вовсе необязательно эта конкуренция должна оканчиваться широкомасштабным геополитическим конфликтом. Наоборот, конкурирующие друг с другом за ресурсы, технологии и людей политические системы будут вынуждены совершенствовать свою внутреннюю и внешнюю политику, а значит — становиться более привлекательными и ориентированными на сотрудничество и относительно мирное состязание.
Если когда-нибудь машина обретет самосознание, она с неизбежностью придет к необходимости существования «Другого», оппонента, конкурента, который является стимулом для развития. И человек с его ошибками, непредсказуемым поведением, всплесками эмоции может оказаться неплохим «валидационным тестом» для искусственного интеллекта. А их сотрудничество приведет к развитию цивилизации.
Цель машинного обучения — предсказать результат по входным данным. Чем разнообразнее входные данные, тем проще машине найти закономерности и тем точнее результат. Однако внешние обстоятельства меняются — модели машинного обучения устаревают и нуждаются в обновлении или как минимум регуляризации, настройке гиперпараметров. Здесь становится важной роль человека — как архитектора политических и социальных систем, так и непосредственного участника политических, социальных и экономических процессов.
Точная настройка гиперпараметров политической системы, этическая оценка и морально-волевое решение о совершении (или несовершении) определенного действия остаются за человеком. Также, пока он несет персональную ответственность за политические решения, нам не стоит опасаться бунта искусственного интеллекта.
Нейросетевая демократия
Ответ на вопрос: «Кто заменит политиков, экономистов и традиционный электорат?» — очевиден. Это все граждане государства, объединенные в нейросеть, активно участвующие в политических жизни сообразно своим компетенциям и делегирующие исполнительные полномочия не просто политикам, партиям или политическим институтам, но человеко-машинным управленческим системам, ключевые задачи которых — обучаться, адаптироваться и как можно меньше ошибаться, поддерживая оптимальный баланс между «традициями» и «инновациями» в развитии.
